Под Новый Год улицы города становятся необыкновенно красивыми. В темноте светятся призывно окошки многоэтажек. Падает снег.
Он вылез из машины с мешком подарков, поправил ватную бороду.
— Привет, с наступающим, — помахал рукой шофёру.
Старенький «москвичонок» растворился в снежной завесе.
В валенках, красной расшитой шубе, в бороде из ваты – один из многочисленных Дедов Морозов, он взвалил мешок на спину и бодро зашагал к подъезду.
В окнах светились волшебные огни гирлянд…
… А потом как-то сразу наступило утро. На обшарпанных стенах кое-где лежал снег – прямо в трещинах.
Дорожки во дворе замело, а дворники после Нового Года, известно, спят.
Он вышел из подъезда, все в тех же валенках и шубе. Но, господи, что за вид. Рукав шубы надорван, шапка набекрень, борода клочьями, причём, на шее. Молодое круглое лицо изрядно помято – кажется, даже синяк под глазом.
Он тоскливо посмотрел вокруг и побрёл по колено в сугробах.
На детской площадке у заснеженной горки и покорёженных качелей он сел на решётку – плохо стало. Потёр снегом лицо, даже в рот сунул горсть – не помогло.
— Дедушка Мороз, — невдалеке стояла девчушка. И откуда взялась? Клетчатое старенькое пальтишко, вязаная шапка на завязках, колготки гармошкой. Лет шесть-семь.
— Доброе утро, дедушка.
— Утро добрым не бывает, — хрипло отозвался «дедушка» и с тоской обернулся вокруг…
Девочка не уходила.
— Тебе чего?
— Как чего? А подарок? – удивилась она.
— Какой ещё подарок?
Девочка подсела рядом, доверительно зашептала:
— Понимаешь, когда Дед Мороз кукол там всяких приносит, фломастеров – это ненастоящее, это мама в магазине купит. Мне очень нужно настоящее чудесное чудо. Ну, пожалуйста. Я песенку спою, я специально учила.
— Не надо песенку, — он даже застонал.
— Я могу станцевать, — девочка встала.
Он хотел остановить её, но, приподнявшись, охнул и сел, прямо в сугроб.
Девочка протянула ему руку:
— Я могу и стих рассказать. Держись за меня.
— Не надо стихов. Я сам встану, — он дополз до решётки, устроился на прежнем месте. – Какого чуда тебе надо?
— Девочка снова подсела рядом, осторожно набрала воздуху и тихо, торжественно произнесла:
— Я хочу в лето, — а потом добавила быстро. – Ненадолго, на минуточку, я быстро. А?
Посмотрела вопросительно выжидающе.
— Девочка, — сказал он честно и прямо, — Посмотри на меня. Какой из меня Дед Мороз? – он снял шапку.
— Молодой, красивый. Самый настоящий Дед Мороз, — она улыбнулась.
Он вздохнул тяжело, снова надел шапку.
— И как ты себе это представляешь?
— Очень просто. Я закрою глаза, шагну… и уже лето. Ты только начерти на снегу порожек.
Девочка встала и от нетерпения даже подпрыгнула на месте.
— А если не получится? – спросил он хитро, надеясь ещё выкрутиться.
— Получится, — убеждённо кивнула она и закрыла глаза. – Черти.
Он взял палку и прочертил черту перед девочкой.
— Ну, начертил. Если что, я не виноват. Шагай. Я даже могу отвернуться, — и отвернулся.
— Лето, — звонко и радостно произнесла девочка, хрустнул снег, и наступила тишина.
— Ну, и? — спросил «дед мороз», не оборачиваясь. – Съела? Никакой я не Дед Мороз. Дедов Морозов, девочка, не бывает. Бывают пьяные и не очень дяденьки в шубах напрокат по 200 рублей в день, и то, если повезёт.
Девочка молчала.
— Что молчишь? Не расстраивайся, — ему стало жалко девочку. – Я сам, когда в детстве это узнал, очень расстроился. Не горюй, это не самое худшее, что тебе придётся узнать в этой жизни.
Он вздохнул и посмотрел на девочку.
Но девочки не было.
Он встряхнул головой, осмотрелся – нигде – вокруг открытая заснеженная площадка, а на снегу у черты две красных варежки с дыркой на большом пальце.
Он вскочил, дёрнулся в одну сторону, в другую. Поднял варежки.
— Девочка, — позвал он тихо. – Девочка! – заорал сильнее.
Из окна высунулась заспанная морда.
— Че орёшь, дурак? С Новым Годом. Иди, проспись.
Он сел на решётку и тупо уставился на варежки.
— Дедушка Мороз, ты любишь чернику? – девчушка стояла рядом, шапка на завязках сползла на спину, пальтишко расстёгнуто, улыбка до ушей, перепачканная красным, а в протянутой ладошке горстка черники. – А я очень люблю.
Светлана КЕНЕЦИУС
2009
