20 ЛЮБЛЮlife #сентябрь-октябрь 2018
Во времена крушения империй рождаются удивительные истории. В перестроечных 80-ых героиней одной из таких историй стала американская девушка Джоанна Стингрей, которая, полюбив всем сердцем советский рок, увернулась от лап всемогущего КГБ, проломила брешь в железном занавесе и издала в США пластинку «Красная волна» с записями ленинградских рок-групп.
А ещё, будучи дочкой миллионера, накупила бедным рокерам дорогущих гитар и в конце концов даже вышла за одного из них.
О чём она сегодня думает, что вспоминает, как живёт - наш разговор.
Из Беверли-Хиллз - в Ленинград
— Джоанна, так вы действительно выросли в роскоши и неге в престижном районе Лос-Анджелеса, где селятся богачи и звезды Голливуда?
— Люди любят представлять всё лучше, чем есть на самом деле. Мой отец не был богачом. Отчим был состоятельным человеком, но мама вышла за него замуж, когда я была уже взрослой. Да, мы жили в Беверли-Хиллз, но у нас был дуплекс — дом на две семьи. В этом районе такое жильё считается чуть ли не позорным. Большинство местных жителей имеют шикарные особняки с огромными участками. Но, конечно же, в сравнении с советскими людьми мы считались зажиточными. Я привозила в 80-х российским друзьям панковские браслеты, серьги, косметику, и они говорили — ой, какая же ты богатая! Хотя всё это стоило несколько долларов, и мне было в радость делать им такие подарки. Борис Гребенщиков в шутку называл меня Санта-Клаусом.
— Но вы же привозили и инструменты, а стоят они дорого.
— Как только я познакомилась с советскими рок-музыкантами, я узнала, что самой большой проблемой для них были хорошие инструменты и аппаратура. Я обзванивала американские компании, торгующие аппаратурой, рассказывала им о талантливых русских рокерах. Многие помогали: или предоставляли даром, или продавали со скидкой.
После того как мне удалось спродюсировать в США издание альбома «Красная волна» с песнями советских рок-групп, все вырученные деньги были потрачены на аппаратуру. Я привезла в Ленинград много гитар Fender, клавишные, драм-машину, четырёхканальный студийный магнитофон.
— С чего началась ваша любовь к музыке?
— Мой отец в 1940-х годах играл на трубе, был менеджером известного чернокожего певца Билли Экстайна. Мама — модель «Мисс Нью-Йорк», танцевала в варьете-труппе Rockette и даже снялась в фильме «В джазе только девушки» в роли одной из оркестранток. Она часто брала меня и моих сестёр на мюзиклы. Мы разыгрывали их дома, мне нравилось петь.
Подростком я была влюблена в Дэвида Боуи. Разумеется, мне нравились и Beatles, и Rolling Stones, и Led Zeppelin. Из женщин на меня большое влияние оказала Крисси Хайнд из Pretenders — она казалась мне такой же «пацанкой», как и я. Потом я начала писать музыку, и мы с подружками записали маленький альбом и видео Beverly Hills Brat о детках богатеньких родителей. Так всё и началось.
Я отучилась в трёх разных колледжах и в итоге получила диплом психолога. За год до окончания я хотела всё бросить и играть рок-музыку, но мама сказала, что если я брошу колледж, то больше не получу от них ни гроша. Пришлось доучиваться. Кстати, потом, в России, я была поражена уровнем образованности советских людей. Многие их них знали об американской истории и литературе больше самих американцев.
Мы до смерти боялись СССР
— Какие представления об СССР и русских у вас были до приезда в 1984 году?
— Такие же, как практически у всех американцев — мы вас боялись до смерти. В 1960-х мой отец снял документальный фильм «Правда о коммунизме» — предельно пропагандистский фильм о советской «империи зла». И конечно же, я с детства постоянно слышала, что в эту страшную страну нельзя ехать ни в коем случае.
В 1983-м я выпустила свой альбом, он пошёл в продажу, но я поссорилась с менеджером, и тираж изъяли из магазинов. Я, конечно, очень расстроилась. В этот момент моя сестра на неделю собралась в турпоездку в Москву и Ленинград, и я упросила её взять меня с собой — мне надо было развеяться. А у сестры подруги муж был эмигрантом из России — он посоветовал мне найти в Ленинграде Бориса Гребенщикова, самого знаменитого подпольного рок-музыканта Союза на тот момент. Я, честно говоря, не поверила. Рок-музыка в СССР? Ха!
В Ленинграде мы разыскали Бориса, встретились, он послушал мою запись, похвалил и поставил свою. И как только начала звучать песня, я ощутила, что проваливаюсь сквозь стул. Я не понимала слов, но музыка была настолько мощной и завораживающей, одновременно оптимистичной и тревожной, что я поняла: передо мной — истинный рок-н-рольный артист. Этот момент перевернул всю мою жизнь, и с него началась моя долгая дружба с Борисом.
— Советские рокеры сильно отличались от западных, на ваш взгляд?
— Cходства было больше, чем различий. Рокеры были рокерами, и в плане самовыражения, и соответствующего образа жизни. Разница было в том, что в США знаменитости прятались за высокими стенами. А не менее популярные Костя Кинчев и Виктор Цой жили в коммуналках. Все знали, где они живут, и любой мог постучаться к ним в дверь. У них было мало денег, но при этом они были счастливы, поскольку могли сочинять и играть музыку, которая им нравится. Они были истинно свободны, и это очень чувствовалось.
Их музыка оказала сильнейшее влияние на молодёжь, заставляя поклонников думать и чувствовать. Тогдашний Ленинград напоминал мне сцены из фильмов об Америке двадцатилетней давности. Есть некоторое сходство в периодах времени, когда в отдельных частях мира творится магия. Это случилось в США в 1960-х, и это случилось в СССР в 1980-х.
Американский «трактор»
— Отличались ли русские мужчины от западных в плане ухаживаний?
— В Америке в плане ухаживаний и свиданий есть некий этикет. Тебя приглашают поужинать, вы гуляете вдвоём. В России меня никто на свидания не приглашал, в основном мы всегда тусовались компанией. Что касается комплиментов — в рок-клубе меня прозвали Трактором, потому что когда я чем-то загораюсь, то в доску разобьюсь, но дело сделаю. Я им говорила: привезу то-то и то-то, и через три месяца возвращалась и привозила. Тогда вокруг ленинградского рок-клуба крутилось много иностранцев, но они обещали, уезжали и больше их никто не видел. А я возвращалась. Рокеры были очень впечатлены.
Для меня очень необычным было то, что русские люди не льстят, а говорят как есть. Однажды возвращаюсь из Америки и слышу — ой, ты потолстела. Мне было так стыдно! Только потом я поняла, что никто не хотел меня обидеть. Просто сказали, как было на самом деле.
— Но зачем вы всё это делали? Из чистого альтруизма?
— Я была молодой, наивной, не знала, куда идти в этой жизни. И встретила Бориса. Когда ты встречаешь настолько магическую личность, то всё что ты хочешь — это просто быть рядом и учиться у него понимать эту жизнь. Потом я увидела, что в его окружении множество таких же высокодуховных, уникальных людей — феноменальный Сергей Курёхин, мрачноватый Костя Кинчев, замечательный Виктор Цой. У меня наконец появилось ощущение, что я зажила полной жизнью. Я чувствовала себя самым везучим человеком в мире, потому что попала в этот круг и стала его частью.
— Есть какое-то знаковое воспоминание из того времени?
— Однажды пошли с Цоем в хлебный магазин. Он уже был очень популярен, но в отличие от Гребенщикова и Курёхина, которые знали, что они гении, и никакой мании величия не имели — просто данность, Виктор всё никак не мог осознать свою знаменитость и очень смущался. И вот мы в магазине, взяли хлеб, и вдруг я вижу во всех окнах лица подростков, пожирающих глазами своего кумира. Мы вышли на улицу, и они тут же его облепили. Виктор растерялся, крикнул мне: «Держи хлеб! Бежим!» Мы бежали по улице, а за нами мчалась толпа. Это было точно как в фильмах про «Битлз».
И даже после этого Цой никак не мог уразуметь, что для этих детей он — герой.
В ГУЛАГ с американским паспортом не берут
— Когда вы вывозили за границу записи подпольных рок-групп, чтобы издать в США альбом «Красная волна», вы же понимали, что фактически это конрабанда и вредная деятельность с точки зрения советского государства? Вам было страшно?
— У меня была смешанная реакция. Конечно, я боялась, но во мне была эта странная американская самонадеянность: мол, мой американский паспорт уж точно меня защитит и в ГУЛАГ, несмотря на все мои приключения, я не попаду. Что было, конечно, полной ерундой.
Но больше всего я боялась, что в следующий раз меня в Россию не впустят. После первого же визита вся моя жизнь стала связана с Россией! Это питало мою душу, мне было просто необходимо туда приезжать. Уезжая, я каждый раз думала — а вдруг последний? Это было моим самым главным страхом.
— Вы говорили, что в Ленинграде у вас бывало ощущение, будто вы в шпионском кино?
— Абсолютно так! После одного концерта меня забрали двое в штатском, сказали, что они из КГБ, отвели в какое-то помещение и стали расспрашивать. По-русски. Потом всё-таки отпустили. В тот вечер я должна была встречаться с Гребенщиковым, но на улице ко мне подошла незнакомая девушка и сказала, что на ту квартиру нельзя, нужно «уйти от хвоста». И вот я ходила по Ленинграду, «хвост» шёл за мной, я оборачивалась, он нагибался завязывать шнурок и делал вид, что он тут случайно. Всё было действительно как в шпионском кино (смеётся).
Властям надо было меня напугать, и они меня напугали. Друзья твердили: не говори на улице по-английски, постарайся не выделяться из толпы. Я всегда ходила озираясь и всегда видела каких-то подозрительных людей. Музыканты говорили, что в рок-клубе есть информаторы КГБ. Всё это было дико и страшно.
Когда мы начали встречаться с Юрием у него дома, я несколько месяцев не видела его отца и мать (родители гитариста группы «Кино» Юрия Каспаряна — известные в СССР учёные-биологи. — Прим. авт.) Они не выходили из своих комнат. Как я понимаю, у них могли быть на работе неприятности из-за общения с иностранкой. А так они могли сказать — нет-нет, мы её не видели. Это была очень странная жизнь.
Рокерская любовь
— Родители наверняка были в шоке, когда вы сообщили им, что собираетесь замуж за советского рок-музыканта?
— Сначала реакция мамы была лёгкой: я тебя не понимаю, но если очень хочется — ок, съезди, развейся. Но после третьей поездки началось… Что ты делаешь со своей жизнью? Зачем ты опять едешь в Россию? Тебе надо найти работу, хорошего американского мужчину, выйти замуж и жить нормальной жизнью! Моя мать начала опасаться за моё душевное состояние, для неё всё это было безумием. Всё изменилось, когда летом 1986 года вышел альбом «Красная волна». О нём писали во всех газетах, крутили по всем радиостанциям. Конечно, это изменило мнение моей мамы. Она сказала — боже мой, ты действительно сделала что-то очень важное!
Что касается брака, реакция мамы и мамы Юрия была абсолютно идентичной. Даже вопросы были одинаковыми. Какое будущее вас ждёт? Где вы будете жить? Что вы будете делать с детьми? Чем будете зарабатывать на жизнь?
— Как вы познакомились?
— Во время моего второго приезда в Ленинград в 1984 году. Мы собрались со знакомыми на концерт, меня привели, попросили подождать. Стою, жду. Вокруг меня человек двести — молодёжь в модных прикидах, все выглядят очень круто. Я тоже выгляжу круто, у меня модная причёска с выбеленной макушкой. Поворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в глаза классного парня с точно такой же выбеленной макушкой. Это было тоже как в кино. Мы поглазели друг на друга, потом я моргнула и парень исчез. Боже мой, подумала я, — это какой-то глюк. Потом на сцену вышла группа «Кино», и я увидела этого парня. Он играл на гитаре! На вечеринке после концерта я с ним и познакомилась. Юрий не говорил по-английски, только начинал сиять, когда я на него смотрела.
— Все девочки, и даже рокерши, наверняка мечтают о свадьбе с белым платьем, кольцами, фатой. А какой была ваша свадьба?
— В Америке девочки растут на диснеевских мультфильмах. А это значит: ты встретила своего принца, любовь и отныне будешь с ним навсегда. И никто из девочек не в курсе, что брак — это ежедневная работа. У меня, конечно же, тоже были все эти фантазии. И я хотела традиционную свадьбу.
Первая свадьба была сорвана — после выхода «Красной волны» меня не впустили в СССР. Но в ноябре 1987-го мы всё-таки поженились. Модельера нашла моя мама. Моё платье было белым и длинным, но не традиционным, а стильным и экстравагантным, футуристичным — с широкими рельефными плечами. Мне оно очень нравилось. Это было свадебное платье рокерши!
Торжество проходило в Петропавловской крепости, там собралась огромная толпа творческих людей. Уже начинались другие времена, и наша с Юрием свадьба стала как бы кульминацией этого волшебного периода ленинградского рока. После этого всё изменилось.
В ванной с БГ
— Вы чувствовали ревность и зависть со стороны фанаток и подруг музыкантов?
— Я считаю, что мне сильно повезло, ведь после знакомства с ленинградским рок-клубом в каждый свой приезд я почти каждый вечер тусовалась с Гребенщиковым, Курёхиным, Цоем, Каспаряном и другими музыкантами. На этих тусовках всегда были трое, четверо, пятеро классных парней и одна я. Жён там не было. Их женщины приходили только на большие тусовки. Мне они казались очень интересными, у многих была сильная энергетика, и это меня немножко пугало. Я подозревала, что Люда, тогдашняя жена БГ, меня ненавидела. Возможно, они действительно злились на меня, потому что я каждый вечер проводила с их мужьями.
Когда я уже жила с Юрием, мне пришлось иметь дело с фанатками «Кино». Я спрашивала у мужа: «Ты мне изменяешь на гастролях?» А он отвечал, как будто это в порядке вещей: «А что я могу поделать, если они сами на меня прыгают? Но для меня они — просто сестрёнки!» Я возмущалась — что значит «сестрёнки»?! Я знала, что и на Западе с рок-звёздами происходит то же самое, и их жёнам приходится с этим мириться. Но для меня это было трудно.
— А он вас не ревновал? Что вы скажете о видео «I Got You Babe», в котором вы с Гребенщиковым сидите голыми в ванне и мажете друг друга пеной?
— Ой, конечно, тогда многие решили, что мы любовники. Но я даже никогда не целовалась с Борисом. То есть да, чмокала его в губы, но никаких сексуальных французских поцелуев у нас не было. Кстати, много лет спустя я узнала, что многие жёны моих друзей спали с моим Юрием.
Как-то раз я даже пошутила: если ваши жёны спали с Юрием, почему я не спала со всеми вами, не спала с Курёхиным, не спала с Цоем, не спала с Гребенщиковым? Но это была шутка.
Конечно, я испытывала огромное притяжение к Борису с самой первой встречи. Но я очень рада, что между нами ничего не было. Потому что помимо физического притяжения было очень много другого. Этот человек изменил мою жизнь, сделал меня более многогранной личностью. Так что я очень счастлива, что не спала с этими парнями. В статусе их близкого друга я получила от них намного больше.
Русские женщины — самые сильные люди планеты
— Как американская жена русского рокера справлялась с бытовыми проблемами времён перестройки? Что было самым трудным?
— Самым трудным было достать еду. Очереди за продуктами и вещами — для меня это было просто безумие. Но самым ужасным было другое. Вот ты стоишь в очереди, она движется медленно, примерно через час ты уже почти у цели и думаешь — о, наконец-то я смогу купить эти помидоры! Вдруг продавец встаёт и уходит. И никто в очереди не знает — он ушёл за новой партией продуктов, в туалет или насовсем. В Америке кто-нибудь немедленно спросил бы: «А что происходит?» В России люди покорно стояли и ждали. Это было очень унизительно.
Когда я начала проводить больше времени в России, я поняла, насколько русские женщины невероятные и замечательные. Они были сильнее всех, кого я видела до тех пор. Они не только работали наравне с мужчинами, но и воспитывали детей, ходили в магазин, таскали домой тяжеленные сумки с продуктами. Для меня русские женщины — самые сильные люди на планете.
— Кто в вашей семье готовил, убирал, мыл посуду?
— После свадьбы мы несколько лет жили в квартире родителей мужа. Я почти не умела готовить, всю еду готовила для нас мама Юрия. И посуду я не мыла — мне казалось очень странным, что в доме нет посудомоечной машины. Потом всё же пришлось научиться мыть посуду руками (смеётся). Я арендовала машину и развозила Юрия по его делам — это было основное занятие. Его мама делала уборку, меняла бельё на кроватях… Мне кажется, что даже после свадьбы его родители относились ко мне как к гостье.
Но как только я переехала в Москву, тут же наняла домработницу.
— Почему вы развелись?
— Большую роль сыграла трагическая смерть Цоя. Он был очень важен для наших отношений: в первые годы мы почти всегда были втроём. Юрий не говорил по-английски, а Виктор хоть как-то знал язык и фактически «работал переводчиком». Нам втроём было фантастически хорошо и весело, мы всё время шутили и дурачились.
В 1988-1989 гг. в России произошли большие перемены. После фильма «Асса» группа «Кино» стала мегапопулярной. У них появился менеджер, они начали ездить с гастролями по всему Союзу. Потом я поняла, что если хочу заниматься бизнесом, то лучше это делать в Москве. Переехала. Юрий постоянно был на гастролях, я всё время слышала об этих его «сестрёнках». Конечно, это всё влияло на моё отношение к нашему браку. И смерть Виктора всё это только усугубила. Он умер на пике славы. Мы были просто убиты горем. Такие несчастья меняют тебя навсегда.
За бас-гитариста замуж не пойду
— Вы не раз говорили, что с первым вашим мужем два других сравниться не могут. Что было такого особенного для вас в Юрии Каспаряне?
— Когда выходишь замуж впервые, ты более наивна, чувства страстные и сильные. Я была уверена, что это будет мой единственный брак. Во втором и третьем браке, при всей моей любви к этим мужчинам, я уже не была так уверена… Я уже знала, что брак — это большая работа.
Юрий Каспарян был большой и чудесной фантазией. Между нами была сильнейшая энергетическая связь. Мы просто чувствовали, что должны быть вместе — на этом и основывался наш брак. Ведь мы даже не могли это обсуждать: Юрий не говорил по-английски, я тогда не знала русского. И от этого всё между нами происходило очень интенсивно.
— Со вторым мужем, музыкантом московской группы «Центр» Александром Васильевым, всё было по-другому?
— Конечно, ведь Саша был барабанщиком! Ну ладно, это шутка (смеётся). Но всё было по-другому ещё и потому, что я стала старше и мудрее. К тому же это были уже совсем другие времена. У меня уже был свой бизнес в России. Я строила свою карьеру, ездила на гастроли, Саша играл в моей группе. У меня родилась дочь от Саши. Он переехал со мной в США. Юрий, кстати, Америку не любил, он хотел играть и сочинять музыку в России.
Когда мы расстались с Сашей, меня вдруг осенило — замуж стоит выходить только за того, кто вырос в Америке, как я сама. При всей любви к моим двум русским мужьям и при всей моей невероятной жизни с ними я поняла: а ведь есть что-то в том, когда твой муж понимает тебя, твоё прошлое и твой образ жизни.
Так что мой третий муж — американец из моего родного Лос-Анджелеса. И он знает, например, те же рестораны, которые я знала с детства. И это очень здорово.
— Он не музыкант?
— Нет, он архитектор. Мне было бы трудно ужиться с представителем не творческой профессии типа банкира. Но я чётко помню свои мысли после развода с Сашей: за гитариста я уже выходила, за барабанщика тоже, так что бас-гитариста, пожалуй, я пропущу — хватит с меня музыкантов!
Прошло 35 лет… Я снова удивляюсь!
— Почему вы решили уехать из России?
— Я застала в России три периода: коммунизм, перестройку и капитализм. Удивительно, что при коммунизме со всеми его строгими правилами люди жили интересно, любили, развлекались, хоть и за закрытыми дверями. При гласности свобод стало больше, люди могли открыто говорить обо всём, но мало что изменилось в материальном плане — денег у людей по-прежнему не было и они получали газ и электричество почти бесплатно.
Третий, капиталистический , период в России для меня наименее любимый. У людей появились деньги, они стали кичиться фирменными бирками, это было очень странно. Но это был период, когда я впервые стала хорошо зарабатывать. В России у меня выходили и продавались альбомы, я вела две телепередачи, у меня появились деньги, но… магия исчезла. Я начала задумываться, хочу ли я жить в России дальше. Ко мне начали приставать мафиози и вымогать у меня деньги. Я постоянно слышала страшные истории: кого-то застрелили, кому-то проломили голову бейсбольной битой. Такой была Москва 90-ых.
Я была беременной от второго мужа, Александра, и помню такой эпизод: сижу в офисе на первом этаже, во двор въехала машина, долго стояла, а водитель не выключал мотор — холодно. Жуткая вонь от дизельного топлива шла прямо в окно, от неё было не спрятаться. И я подумала: не хочу рожать ребёнка в стране, где всем плевать на всё, где не заботятся ни о природе, ни о здоровье людей, где я не могу быть уверена в чистоте продуктов, воды и прочего.
В 1996 я вернулась в США, была полностью поглощена материнством и о России вспоминала нечасто. Когда звонили российские друзья, то обычно сообщали грустные новости — опять кто-то из нашей компании умер. Это было очень тяжело. В 2004 году я свозила 8-летнюю дочь в Россию, чтобы она посмотрела на родину своего отца.
— Недавно вы выпустили видеоклип на песню, написанную вами 20 лет назад. И поёте вместе с дочерью — хотите, чтобы она стала рок-звездой?
— Мэдисон пишет отличные песни, у неё замечательный, живой, творческий ум. Но она чувствительна, не любит критики, не любит публичности и не особо рвётся к славе. Вообщем, пока что она ищет свой путь.
В мае этого года мы с Мэдисон приезжали в Россию на три дня. Я встретилась со старыми друзьями, включая БГ и Юрия Каспаряна. К моему удивлению, дочь вдруг ощутила эту энергию и почувствовала, что она русская, что это — её страна! И самое странное, что когда мы встретились с Гребенщиковым в Петербурге, она точно так же сидела и зачарованно слушала его, как это делала я почти 35 лет назад! Я была просто сражена этой цикличностью жизни! После этого она начала относиться ко всему немного по-другому.
Цикличность проявилась ещё вот в чём. Я всегда хотела написать книгу о своей жизни и тех временах. Наняла писателя, чтобы он помог мне, но он не справился — сделал книгу скучной, я совсем другая, более эмоциональная. А сейчас, после поездки в Россию, дочь попросила меня дать ей почитать несколько глав, поругала, но в результате у нас родилась более интересная версия моих приключений в СССР: юная Джоанна падает в кроличью нору и попадает в Страну чудес.
Так что сейчас пишется новая книга, в мае 2019 года будет издана. Я чувствую, что просто обязана это сделать — для Бориса, Виктора, Сергея и других моих друзей. И я пишу её с тем же пылом, с которым когда-то продвигала на Запад «Красную волну».
На данный момент у Джоанны Стингрей в России уже вышло четыре книги «Стингрей в Стране Чудес», «Стингрей в Зазеркалье», «РУССКИЙ РОК. ИСТОРИЯ. Фотографии. Интервью. Документы» и «Подлинная история русского рока»
Текст: ИРИНА ОСАДЧАЯ, фото:из архива joannastingray.com, с разрешения Д.Стингрей
