«Камертон» — книга воспоминаний Геннадия Эдельштейна — стр.10

ТАИНСТВЕННАЯ ДВЕРЬ И ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК

Всё настойчивее хотелось научиться открывать  «эту дверь», и не отмычкой а, собственным «золотым ключиком».  За этой дверью привычный мир свежел, просыпался и рассказывал истории обо всём, стоило только взглядом повести. В удивительной книжке о приключениях Карлоса Кастанеды в «волшебном мире Дона Хуана», золотым ключиком оказалась «точка сборки», светящийся шар, расположенный в районе правой лопатки, размером с теннисный мяч.

Согласно знаниям Великих индейских «видящих», вся вселенная пронизана бесконечным количеством вибрирующих, жизнетворных,  энергетических волокон. Лишь небольшая часть этих волокон,  проходя сквозь человеческий кокон, попадает в зону светимости «точки сборки», которая и является нашим вниманием, в результате чего волокна воспламеняются и обеспечивают видимый нами Мир. Чем выше интенсивность свечения точки сборки, напрямую зависящая от количества  энергии и умения фокусировать её, тем чётче и понятнее воспринимается  мир.

Вот поэтому, в мире Дона Хуана, всё лишнее, поглощающее  энергию,  исключается из так называемого «инвентаризационного списка», оставляя только самое необходимое. И этот процесс называется «перепросмотром» или «стиранием личной истории». При колебаниях, вызванных болезнями и эмоциональными потрясениями, картинка становится не устойчивой и рассыпается на фрагменты. Жрецы древности, намеренно сдвигали свою точку сборки и, захватывая её свечением новые волокна, открывали «непознанное».

Самые продвинутые и легендарные  Маги «путешествовали» на особо отдалённые от привычного местоположения «точки сборки» расстояния и, фиксируя её там, что и являлось верхом мастерства, собирали невероятные миры. Рядом с человеческой полосой, простираются иного рода светящиеся нити соответствующие природе животных, растений, минералов и всех других видов жизни. В культурах почти всех народов присутствуют истории о превращениях колдунов и ведьм в птиц или животных.

Публика на концерте Рижского рок-клуба.
Публика на концерте Рижского рок-клуба / Фото: Николай Краснопевцев

К примеру, захватив свечением «точки сборки» эманации соответствующие миру вороны, они способны физически «превратиться» в неё, сохраняя при этом собственное сознание. Климатические и природные особенности  мест, в которых проживали шаманы, обусловливали разность воспринимаемых ими миров. Миры, посещаемые ацтеками и воплощенные в их удивительных узорах, архитектуре и верованиях, отличаются от не менее причудливого мира египтян, самодостаточность и насыщенность  древней Индии от самобытности Китая.

«Волшебные снадобья», которыми Дон Хуан периодически угощал Кастанеду, должны были на первом этапе обучения расшевелить его намертво удерживаемую социумом и привычками точку сборки. А затем  он стал знакомить его с практической стороной дела. Объясняя понятия о «точке сборки», он рассказал, что маги, наблюдая за спящими людьми «увидели», что во сне  несдерживаемая рамками ума, она плавно сдвигается и собирает мазаику наших снов. Умение осознанно путешествовать в сновидениях, требовало огромной собранности и дисциплины.

Собранность и дисциплина не мой конёк.  А затем он стал объяснять практику «неделания». Предлагалось находить альтернативный взгляд устоявшемуся восприятию всего набора окружающих вещей.  К примеру: сознательно взглянув на зелень деревьев, не разглядывать по привычке листья, а проникать в тёмные пустоты между ними.  Глядя на камни, увидеть глубину и узор тени, т.е. менять местами приоритеты. Вот тут я почувствовал  резонанс и соответствие  моего тогдашнего времяпрепровождения, написанному. Дело в том, что параллельно с этим произошло очень любопытное событие, сильно повлиявшее на моё, а правильнее сказать наше восприятие.

Всё случилось в подвальном помещении, располагавшемся прямо под столовой авиационного училища РАУС, куда мы приехали небольшой компанией, в которую входили: Гурвин, Игорь Сидоров и я. Годом ранее это училище окончил мой друг Юра Соколов, где и проходил  практику в качестве лаборанта. Я как-то устроил пару видео просмотров для будущих авиаинженеров, заметно скрасив их казенные будни, за что они и решили нас щедро отблагодарить. Мы встали вкруг, а над нами энергично гудело голодное студенчество, перемещаясь по помещениям столовки. Будущих авиаинженеров звали Марк и Гена.

Один из них вытащил из кармана своей куртки длинную «беломорину» и аккуратно прикурив её, пустил по кругу. Совершив несколько витков, она сгорела, как метеорит, долго угасая и периодически вспыхивая красным огоньком.  Её затухающий экран,  прокрутив на прощание фильм с яркими, быстрыми и затяжными  сценами растворился в ставшей объёмной тишине. Подвал сильно преобразился и все предметы, прятавшиеся в тени его полумрака, вдруг проявились и заняли свои места. Воздух стал заметно прозрачнее.

Каждый предмет можно было выделить и тут же «увидеть» его историю. Мы ощутили себя совсем в другом временном потоке. Звуки абсолютно понятными, видимыми сюжетами появляясь и исчезая, текли сквозь пространство, растворяя и стены и потолок. Мои бабушка с дедом жили в «тихом» задвиньи, и у них было печное отопление. В подвале под домом находились дровяные сарайчики, куда я иногда спускался, играя в свои игры. Я помню жаркий летний полдень, время застыло, звуки доносящиеся с улицы совсем умолкли и только иногда прозрачный воздух наполнялся трелями птиц.

Спасаясь от жары, я спустился в прохладный подвал. Пахло земляным полом и дровами. Через маленькие, затянутые паутиной и пылью окошки, широкими и тонкими, прямыми струями сочился свет. В нём медленно плыли пылинки, вспыхивая и исчезая. Стоя  в тени и глядя на светящийся поток, я радостно растворялся в полной безмятежности. Я не чувствовал тела и находился даже не за «стеклами» глаз, а невесомо  плыл вместе с пылинками. В детстве это состояние было мне хорошо знакомо и  часто возникало, стоило просто произвольно настроиться на ритм текущего времени. И небо распахивалось, становилось необъятным, возникающие мысли не застилали собою «небосвод» и не захватывали меня, а сохраняли дистанцию между мной и ими.

Вот и сейчас я ощущал, пробудившийся, давно знакомый мне вкус. При этом у меня не возникало сомнений, что со всеми происходит то же самое. В ставшем практически прозрачном воздухе, легко и чётко улавливались вибрации присутствия. Мы все были «здесь».  Мы словно переступили невидимую границу другого мира, соседствующего с «нашим».  Два потока времени текли параллельно. В том, что принадлежал миру, откуда мы пришли, прошло совсем немного времени, и все события можно было выстроить в не очень длинную линию – поездка в троллейбусе до РАУСа, встреча, спуск в подвал, какие — то разговоры.., а в том мире, в который мы вошли, плотность была абсолютно иной.

Каждая мысль, посетившая  это время, была не просто образом, а жизнью  наполненной чувствами, эмоциями, ощущениями и вкусом. Удивительная концентрация ума либо полностью перемещала всё существо в переживаемую картинку, либо мгновенно реагировала на происходящее вокруг. Легко перемещаясь из одного в другой, любая вещь, взятая из прежнего мира в этот, словно рассматриваемая через гигантское увеличительное стекло обретала новое значение и смысл. Вот именно с этого момента, обычно исчезающая сказочность, осталась и заметно преобразила наши жизни.  Казалось заветный ключик, нашёлся. Выбравшись из подвала на свет Божий, мы прошли абсолютно не замеченные через всю территорию и, пройдя через КПП, радостно рассмеялись.

Мы кайфовали, плывя в параллельном потоке. Затем подошёл троллейбус и мы, решив ехать к Гурвину, сели в него. Я стоял на задней площадке, в достаточно заполненном людьми пространстве. Рядом со мной стояла молодая женщина в светлом осеннем пальто. Моя рука касалась её рукава, и этого было достаточно для того чтобы буквально физически ощущать её. Проникая в её мир через это лёгкое касание рукавов, я казалось, слышал даже тембр её голоса и испытывал верх наслаждения от вибраций исходящих от её тела. Выйдя из троллейбуса, недалеко от автовокзала, Гурвин посмотрев на высокую башню привокзальных часов, таинственно и очаровано произнёс: — ну вот, началось…

Мы не могли поверить,  с момента нашего выхода за проходную РАУСа прошло всего 15 минут. Это действительно был порог в мир другого качества восприятия. Общая настройка обеспечивала удивительно устойчивое и завораживающее состояние. Словно переплелись несколько верёвочек, обеспечив прочность. Мы чувствовали себя детьми, попавшими в «сказочный мир» и в то же самое время, наблюдали как, монотонно двигаясь в «привычном потоке» люди не замечают глядящего на них мира. А он рассказывал свои истории на каждом шагу, в лепке зданий, в трещинах торцевых стен, в отражениях окон и луж, в порывах ветра, которые моментально меняли картинку, словно в калейдоскопе.

Шум города звучал «Урбанистической симфонией». Поездка на автобусе сквозь центральную улицу города, воспринималась, как соло саксофона на фоне звучащего оркестра. Рокот обгонявших или вплетавшихся в основной тон машин, выделялся отдельной линией. Впереди, белой картинкой  летело звучавшее на высоких частотах радио в кабине шофёра. Его голос, объявлявший остановки, случайные звуки, всё создавало единое, удивительно гармоничное, а главное живое полотно. Перед остановками, накал спадал, завершая очередной акт этой чудесной симфонии и через распахнутые двери, вылетал и растворялся в бескрайности города, а оттуда тут же врывалось свежее звучание нового акта.

Позже дабы усилить эффект, Гурвин приобрёл мини рекордер для прослушивания и записи, типа «Wolkman», только больший по размеру и подключил к нему припаенные к длинным проводкам  маленькие микрофоны, которые встраивались в магнитолы «ВЭФ».  Мы садились на скамейке в парке и, по очереди надевая наушники, нажимали на «запись». Микрофоны «оживали» и, приближая,  увеличивали пространство текущей вокруг жизни. Мы попадали в объёмное видение. За спиной мощно,  проезжал звенящий трамвай. Приближаясь, его звук  нарастал и  дробился на множество  составляющих элементов, создавая эффект  гигантской  стерео панорамы.

Поразительно долго не угасающие звуки,  не рассыпались и не растворялись в общем гуле, а горели крошечной, но отчётливой картинкой на далёкой периферии. Вплывающий кусочек беседы прогуливающихся, тут же погружал в повествование и уводил в их мир. Фонтан словно гигантский маракас  звучал мощно и ритмично. Хлопанье крыльев и крики птиц, шум ветра и шорох листьев, увеличенные микрофонами, создавали движение, наполняя жизнью окружающее пространство. Каждый день мы встречались и с удовольствием отправлялись в очередное путешествие.

Держа микрофончики в руках, мы спускались в подземные переходы, заходили в универмаги, выныривали оттуда, наблюдая смену тона.  Если хотелось «взрыва» погружались в толпу, а если полного умиротворения, то лёжа на песке в Кангале слушали плеск волн и крики чаек. Вот так звуки, которые я высекал из гитары стали превращаться в картинки, а не в подобие тех звуков, что высекали герои пластинок и кассет. В это же время у меня появилась 12-и струнная гитара, и мы с Игорёшкой Сидоровым, моим муз. братом вместе пересекли границу  «НЕВЕДОМОГО, ЧУДЕСНОГО МИРА».

Я помню «детально» как это произошло. Каждая клеточка в тот момент буквально горела «присутствием». Игорёха любил придумывать аккорды и, имея тонкую душу музыканта, пытался плести «самостоятельный» орнамент. Вот и тогда взяв аккорд, и тут же увидев маршрут путешествия, он полетел в соответствующем ритме. Моментально оказавшись на той же орбите, я к неописуемому восторгу и полному удивлению «узрел» гриф моей гитары в виде белой, вытянутой полосы. Он был значительнее длиннее, а лады вибрировали жизнью.

Ю.Городянский (Мамба) - барабанщик группы "Цемент"
Ю.Городянский (Мамба) / Фото: Николай Краснопевцев

Казалось, что каждый, что-то хочет рассказать, и буквально слышались их истории. Струны светились электрическими нитями.  Я совершал путешествие по ночному, горящему яркими огнями городу, и точно знал, куда в следующее  мгновение переместиться. Душа горела радостью, когда глядя друг другу в глаза, мы вместе влетали в поворот или ощущали бескрайность неба. Музыка была не внутри, а снаружи и мы полностью находились в звуке. Ставя палец левой руки точно в «то» место, просто чувствуя его всем  существом, правая рука «посылала» звук, тонко чувствуя динамику. 

В это же время  у меня появился «Боссовский» фейзер обеспечивавший  «космичность» звука. Чувства тронутые этой новой «игрой» были всепоглощающими, гигантскими, полностью менявшими общий тон окружающей жизни, наполнявшие до самых краёв  новизной и свежестью.  Окончив играть, мы выходили на прогулку, и это особенное чувство не покидало нас, где бы мы, не прогуливались, будь то дорога вдоль ограды кладбища или  брусчатка «старушки».

Казалось, что мы коснулись чего-то таинственного и что это и есть «полное счастье». В таком состоянии мы прожили довольно обширный кусок наших жизней, который не ограничивался только музыкой, и который разделял с нами Гурвин, с огромным интересом наблюдавший этот мистический, с его точки зрения процесс, и принимавший участие в нём, как то необходимое и во многом вносящее смысл «присутствие», а также, как оператор обеспечивавший записи на магнитофон.  «Поймав» направление, мы двигались за звуком в увлекательные путешествия.

Именно в то время для меня распахнулся Джими Хендрикс. Я сел на его «крыло» и совершил полёт по бескрайнему, голубому небу. С тех пор, что-бы я не слушал, стоит поставить его пластиночку и пространство моментально становится шире.  С такой лёгкостью и так свободно никто ни до него, ни после не летал. Каждая нота, которую он высекал, сияла свежестью, была наполнена упругостью молодости и вибрировала живым чувством.

В минуты подлинного отрыва его внимание было столь огромным, что он успевал каждую выразить  и наполнить смыслом. Конечно, это случалось только тогда, когда его пламенное сердце обретало крылья. Я вдохновлялся, видя как его рука, движимая энергией полёта абсолютно спонтанно перемещается по грифу, и на лету улавливая импульсы возникающих образов, прижимает именно те лады.  

Все самые «быстрые» гитаристы, снабжённые самыми современными средствами для полёта, тщательно готовят и выстраивают свои «путешествия» и покорно глуша свои безмерные амбиции, понимают что, что-бы ориентироваться в полёте вот так же свободно, без всяких навигационных карт и команд диспетчера, надо быть Ассом, надо принадлежать небу.  Надо иметь крылатое сердце!  А это удел избранных.  Чарли Паркер, ещё одна «Птица» «узрел», что каждую ноту, составляющую музыкальную фразу, можно обыграть. Каждая нота, словно слово обретала глубину и смысл, а это поэзия и даже больше. Когда звуки, растворяя всё существо, перемещаются в кончики пальцев, начинается Музыка.

Не всегда погружение было  полным, тем более таким полным, но намерение «спонтанного путешествия» стало основополагающим. Я стал освобождать пространство на грифе, в сторону воздушности и нашёл свои аккорды. Беря  их, я чувствовал полный резонанс внутри.  И вот как-то, случайно поймав ритм и растворив всякое ощущение рук, превратясь в «само»  движение, я вдруг увидел себя парящим над облаками, а в просветах между ними виднелась земля.

Видение длилось недолго, но чувство было потрясающим. Эти аккорды  стали кодовыми в моей игре на всю жизнь. Наступило поистине чудесное время. Продолжая свои волшебные прогулки по городу, замечая всё больше и больше на ещё недавно почти однообразно — привычных улицах, мы укрепляли свое намерение и буквально фиксировали свою «точку сборки» в новом, общем положении.

Один раз на узкой улочке старого города в достаточно тёплый весенний вечер, мы  решили поменять картинку и вызвать осень. Мощёную булыжником улицу преграждали несколько каменных столбиков, предотвращая  движение машин по ней. Было решено их превратить в условную границу.  Мы вслух проговорили намерение,  взялись за руки и, слившись в единое внимание, двинулись к «черте». Как только мы зашли за столбики, сильный порыв ветра, шурша вдоль тротуаров и рассыпая по булыжникам, принёс вихрь сухих, прошлогодних листьев. Мы замерли, полностью потрясенные и очарованные случившимся. Немного постояв, мы не сговариваясь, всё ещё держась за руки, двинулись спиной обратно. Стоило нам зайти за столбики, ветер утих, и мы вернулись в весну.

Похожие публикации

А поутру они проснулись...
Литературные страницы

А поутру они проснулись…

Четыре картинки без особой морали Русский рокер — человек особенный. Чем-то он напоминает машиниста тепловоза, только внутреннее сгорание у него ...
Мемориальная доска Виктору Цою в Риге
Культурные страницы

Мемориальная доска Виктору Цою в Риге

15 октября 2021 года, в Риге на здании Балтийской Международной академии обществом «Pareiza lieta» была открыта мемориальная доска музыканту, автору ...
Незабытая мелодия «Саксофона»: история Рижского рок-клуба не должна кануть в Лету
Культурные страницы

Незабытая мелодия «Саксофона»: история Рижского рок-клуба не должна кануть в Лету

Когда говорят о возникновении и становлении такого понятия, как «русский рок», Рига в нем в 1980-х годах занимает не менее ...
Андрей Яхимович: мы переоценили себя в восьмидесятые…
Культурные страницы

Андрей Яхимович: мы переоценили себя в восьмидесятые…

Латвийский рок-музыкант Андрей Яхимович / Фото: Евгений Лешковский В 1980-е СССР накрыла мощная рок-волна. Группы «Кино», «Алиса», «Наутилус Помпилиус», «Аквариум», ...
группа "Цемент" 1987г.
Культурные страницы

Краткий курс истории РКСM (Рижского клуба современной музыки)

Рок в Риге существует с незапамятных времен и имеет более четвертьвековую историю. По неподтвержденным данным (А. Троицкий), первый бэнд — ...
Андрей Дворников - группа "Карт-Бланш"
Культурные страницы

Откровения отца Андрея — Начиналось всё так…

«Вафли это всё.»           A. Дворников Андрей Дворников — группа «Карт-Бланш» Полная свобода жизни всегда происходила крайне ...

Обнаружен AdBlocker!

Похоже, у вас включен блокировщик. Реклама помогает нам поддерживать работу сайта.

Прокрутить вверх